Что-то произошло. Я парил, невесомый, в абсолютной темноте, как вдруг пришедшая в голову мысль выдернула меня из этого великолепного состояния. Мысль была крайне простой и приземлённой, но именно фактом своего появления она напомнила мне о существовании земли и самой моей головы, в которую эта мысль попала. Широта восприятия сократилась многократно, как будто я любовался бескрайним звёздным небом где-нибудь на Эльбрусе, а потом включили свет и оказалось, что это просто иллюминация в сортире в больнице для душевнобольных, и руки неудобно привязаны к телу рукавами смирительной рубашки.
Я попытался было прогнать мысль, причинившую мне такой дискомфорт, но не смог вспомнить о чём она была, а тем временем на неё уже наслоились другие и я понял, что остановить этот ком мне не по силам. Блаженная невесомость осталась где-то далеко позади и уже подёрнулась дымкой забвения, а надвигающийся мир быстро набирал плотность и расширялся, пока не заполнил собой всё моё существо. В какой-то момент я понял, что надвигающийся мир, это и есть ком моих собственных мыслей, но и это понимание, хотя и показалось на миг спасительным, сразу наслоилось на другие, превратилось в бессмыслицу и вытолкнуло меня в реальность.
Я полулежал на холодном земляном полу, головой прислонившись к какому-то ящику, грубо сколоченному из досок. Вокруг сновали люди и я негромко замычал, чтобы привлечь их внимание. Страшно болела голова. Я почувствовал, как чьи-то руки подхватили меня и рывком приподняли в сидячее положение. Кто-то другой поднёс мне к губам чашку с водой. Я сделал несколько долгих глотков.
- Здорово! – сказал человек, который дал мне воды.
Он был очень худым и выглядел измождённым, но голос его звучал энергично и сразу как бы давал понять, что этот мир не так уж плох, если не требовать от него слишком многого.
- Здорово, - сказал я.
- Очухался? – спросил тот, кто помог мне принять сидячее положение.
Он был высокий и крепко сложенный. Руки у него бугрились мускулами и лицо было злое и жёсткое, но при этом благородное и честное, как у героев боевиков вроде Стивена Сигала или Арнольда Шварценеггера. Рядом с ним я ощутил себя в безопасности.
- Меня зовут Шериф, - сказал здоровый. – А это Доктор.
- Вася, - представился я. – Приятно познакомиться.
- Небось, голова болит и ничего не помнишь? – спросил Шериф. Голос у него был грубый, а слова выходили похожими на деревянные бруски, шероховатые и волокнистые.
Я ответил, что помню космическую черноту, в которой парил до пробуждения, но этот факт его не заинтересовал.
- Чернота здесь никому не интересна, парень. Чернотой здесь никого не удивишь.
Мне очень хотелось сказать что-нибудь ещё, но на ум ничего не приходило. Шериф постоял ещё минутку, потом подмигнул Доктору и быстрыми шагами направился куда-то в сторону. Я понял, что этот человек не любит тратить время на пустые разговоры, а привык заниматься делом.
- У него совсем теперь нет времени, - покачал головой Доктор и протянул мне две серые таблетки и чашку воды. – Вот, сначала разжуйте, а потом запивайте. Это от головы.
Таблетки оказались отвратительно горькими на вкус, но действовали быстро.
Место, где я находился, походило не то на ангар, не то на сарай, только было намного больше. Кое-где с высокого дощатого потолка свисали голые тусклые лампочки и точно определить размеры помещения было невозможно. Я прикинул, что оно имеет форму вытянутого прямоугольника, размером, примерно с футбольное поле. Всё пространство было забито деревянными ящиками, наставленными друг на друга определённым образом и образующими своеобразные перегородки, которые делили территорию на отсеки. Людей в сарае было не много, но и не мало. С того места, где я сидел, можно было без труда насчитать десятка полтора. Они были рассредоточены по разным отсекам, в основном, небольшими группами по три-четыре человека и занимались кто чем, беседовали, играли в карты, выпивали. Громко никто не разговаривал, но всё равно в сарае стоял ровный устойчивый гул.
- Что мы здесь делаем? – спросил я Доктора.
Он копошился в своей сумке, укладывая в неё какие-то бутылочки с надписанными синей пастой самодельными этикетками.
- А кто как, - ответил он. – Кто как своё место найдёт. Я вот людей лечу, а Шериф вот за порядком следит. Кто-то вот балду целыми часами гоняет.
Доктор пренебрежительно кивнул на сидящих неподалёку картёжников. Очевидно, услышав его слова, они стали кидать в нашу сторону недобрые взгляды.
- Ишь ты, умник нашёлся. Место он нашёл, жопу подлизывать, - сказал один из них так, чтобы мы услышали.
Доктор не обратил на его слова никакого внимания.
- Я имею в виду, что мы вообще все здесь делаем? – спросил я.
- Вообще? А ты посмотри вокруг получше, - сказал Доктор и повёл рукой указывая на что-то чуть выше уровня головы.
Я посмотрел по сторонам более внимательно и различил на самых высоких нагромождениях ящиков подозрительные чёрные коробки, размером с кирпич с выходящими из них разноцветными проводками. В центре коробок светились зелёные цифры и отсчитывали в обратную сторону секунды.
- До конца света осталось тринадцать часов двадцать минут, - прокомментировал Доктор.- А в ящиках взрывчатка.
Я заметил, что картёжники при этих словах глубоко вздохнули и покачали головами, косясь на ближайший таймер. Один из них очень тихо произнёс что-то насчёт того, как быстро летит время. Я не знал, что спросить. Ситуация была абсурдной. Я попытался вспомнить, что было до того, как я оказался в этом сарае, но не смог обнаружить даже мельчайшего просвета в плотном тумане, окутавшем память.
- Как я сюда попал? - спросил я, видя, что Доктор уже потерял ко мне интерес и собирается куда-то идти.
- Как? – он с сомнением посмотрел куда-то вдаль, слегка прищурив свои усталые, тёмные глаза.
- Как мы все здесь очутились? – ещё раз спросил я, уже понимая, что ответа тут не знает никто.
- Да не всё ли равно, - с некоторым сомнением ответил он и добавил своим обычным весёлым голосом – Ну, мне пора! Может, ещё увидимся!
Быстрыми шагами он направился прочь и вскоре его фигура скрылась за ящиками. Ко мне подошёл маленький, грязный человечек, один из тех, кто играл в карты. Он бегло осмотрел меня своими злыми вороватыми глазками.
- Деньги есть? – спросил он.
Я встал, пошарил по карманам и нащупал несколько смятых бумажек и немного мелочи.
- Нет, - сказал я.
Человечек сплюнул и вернулся в свою компанию.
Стоять в одиночестве было страшно и я решил совершить небольшую прогулку и, возможно, что-нибудь узнать об этом странном месте.
Продвигаясь вглубь сарая, я очень быстро понял, что очнулся в неблагоприятном месте. Основная жизнь явно была сосредоточена в центре. На полу здесь были настелены доски, лампочки светили ярче и народ в основном состоял из добропорядочных граждан, в отличии от бандитского вида людей окраины. Ящики, правда, были точно такими же, но зато попадались и бочки, из которых что-то наливали.
Я подошёл к одной такой бочке и спросил сидящего рядом человека, что здесь разливают.
- Клюквенная настойка, десять рублей стакан, - ответил он, лишь искоса посмотрев в мою сторону. Карман его рубашки сильно оттопыривался от сложенных десятирублёвых купюр.
- А туалет здесь есть? - спросил я.
Человек не ответил. Тогда я небрежно достал из кармана смятую десятку и попросил налить настойки. Мне было обидно, что меня приняли за какого-то оборванца и захотелось теперь исправить это впечатление. Купюра исчезла в кармане продавца и он неспеша налил мне пластиковый стаканчик до самых краёв. Движения его были плавные и сам он был исполнен достоинства.
- Что, недавно очнулся? - спросил он и жестом пригласил меня присесть рядом.
- Да, - ответил я. – Никак не могу вспомнить, как я сюда попал.
Продавец добродушно усмехнулся. Было заметно, что он здесь уже давно и таких новичков видал не мало.
- Никто этого не знает, приятель. Все мы просто очнулись здесь каждый в своё время. Я, например, ещё помню, как таймер показывал двадцать два часа двадцать две минуты.
Немного подумав, он налил себе пол стаканчика настойки и медленно, с чувством отпил.
- Столько времени ушло, а кажется, только что это было, - продолжил он. – Я тогда ещё желание загадал.
Настойка мне показалась слегка подкисшей, но в целом была недурна и я заказал ещё. В моих карманах, как я успел выяснить, оказалось около семидесяти рублей. Выпив, я спросил про туалет.
- Туалет у меня бесплатный, свой, - сказал продавец с гордостью и провёл меня в тёмный угол, отгороженный со всех сторон ящиками.
Доски там были разобраны и в земле выкопана яма примерно пол метра глубиной.
- Видишь, говорят, что у нас тут жить невозможно. А хорошо жить-то везде можно, - сказал он мне не прощание. – А если захочешь ещё отдохнуть и расслабиться, иди в Кафе.
- А где это? – спросил я скорее из вежливости, потому что расслабляться уже не хотелось, да и деньги надо было поберечь. Я и так уже потратил немало на выпивку, что было слишком расточительно для человека моего достатка.
- А скоро сам поймёшь, - ответил Продавец. – Они музыку включат.
Мы пожали друг другу руки и я пошёл по направлению к центру. Несмотря на то, что люди тут, в основном, были приличные, порой встречались и жуликоватые, сомнительные типы, а также попадались распутного вида женщины. Одна такая подошла ко мне и предложила секс за деньги. Я ускорил шаг.
В самом центре Сарая была небольшая площадь. Народу там было больше всего. Люди прохаживались, разговаривали, сидели на расставленных по периметру удобных мешках. Я присел на свободный мешок и завёл разговор с симпатичной девушкой, которая как и я, была одна.
- Вы недавно очнулись? – спросил я. – У вас потерянный вид.
Девушка внимательно посмотрела на меня, улыбнулась и слегка склонила голову, как будто не могла до конца понять, приятно ей моё внимание или нет. У неё были пухлые губки, маленький, чуть вздёрнутый носик и аппетитные щёчки. Она была похожа на куколку.
- На самом деле довольно давно, - ответила она. – Меня зовут Таня.
- А меня Вася.
Таня без малейших колебаний пересела на мой мешок, достала пачку «Parlament» и предложила мне сигарету.
- Я здесь давно, почти с самого начала, - сказала она, выпуская струю дыма и прижимаясь ко мне поплотнее.
Наши бёдра соприкасались, а лица находились всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Когда она говорила, я различал отчётливый запах свежих грибов, доносившийся из её рта.
- Ну и как тебе здесь? – спросил я.
- Да как и везде, - ответила она. – Сначала я шлюхой подрабатывала, теперь вот отдыхаю, заслужила.
Почему-то эта новость меня не потрясла. Наверное, дело в том, что проститутки здесь в Сарае стояли на каждом углу. А может, виновато возбуждение, которое я испытывал.
- Тут мне, конечно, повезло, - продолжила она и захихикала. – Ну, в том смысле, что я красивая. Другие вон уже который час стоят. Только на сигареты и хватает.
Я тоже захихикал. Не то, чтобы было очень смешно, просто Таня мне понравилась и я чувствовал, что понравился ей тоже. Разговаривать с ней было приятно, а ощущать тепло её тела было ещё приятнее.
Мы болтали минут пятнадцать и я уже успел ненавязчиво приобнять её за талию, когда рядом возникла чья-то высокая фигура и я услышал знакомый грубый голос:
- Привет, Татьяна, всё куролесишь?
Это был Шериф. Я почувствовал, как напряглось тело моей новой знакомой, но виду она не подала. Неторопливо сделав затяжку, томным голосом она произнесла:
- Всё в порядке, командир, чего пристал.
Шериф покачал головой.
- Эх, Тата, Тата, с тобой всё понятно, но ты, Вася, - обратился он ко мне. – Транжиришь, значит, денежки, а делать ничего не желаешь. Хорошо устроился!
Я хотел было оправдаться, что совсем ещё новичок и не знаю здешних законов, но он не дал мне ничего сказать.
- Доложили, доложили, что ты думал? Два стакана выпил, не успев очнуться нормально, а теперь вот с Таткой связался. Это ты зря. От Татки хорошего не жди.
Улыбка у него была презрительной, казалось, он готов в меня плюнуть.
- Ты не думай тут, - продолжил Шериф. – Я за всеми слежу. Попадёшься мне на грибах, весь остаток жизни будешь говно чужое выносить, попомни мои слова.
-Не бери в голову, - сказала Таня, когда он ушёл, - грибами здесь многие промышляют и никто пока не попадался.
- Да, - сказал я.
- Ну что, пойдём ко мне? – сказала она и в её зелёных, с поволокой глазах мелькнула похоть.
- Пошли.
Сладко засосало под ложечкой. Она вела меня куда-то тёмными проходами, а я шёл следом, не сводя глаз с её круглой попы, обтянутой не то колготками, не то лосинами. Пару раз мы останавливались и жадно целовались, а потом опять плутали между нагромождениями ящиков. Таймеры, тем временем, показывали чуть более девяти часов.
Наконец мы упёрлись в сплошную стенку с низким проходом примерно в половину моего роста.
- Здесь я живу, - сказала Таня. – Заходить придётся на четвереньках.
Она опустилась и ловко заползла внутрь. Я остался стоять один почти в полной темноте. Свет давала лишь слабенькая лампочка метрах в двадцати слева. Мне стало не по себе. Лезть в черноту проёма было страшно, тем более, что никаких звуков оттуда не доносилось, как будто Таня просто исчезла в его беззубой пасти. Однако, через несколько секунд я услышал, как она тихонько меня зовёт, а ещё через мгновенье внутри замерцал огонёк свечи.
Танино жилище было отгорожено со всех сторон и зайти в него можно было только через этот небольшой лаз. Пол был сделан из досок, застеленных сверху толстой тканью, наподобие ковролина. Из мебели стояли только тумбочки, выполняющие и роль стульев, сделанные довольно грубо из тех же досок.
Стульями-тумбочками, впрочем, нам так и не довелось воспользоваться. Как только мы очутились наедине, мы повалились на пол и дико, как звери, предались страсти. Голова у меня была словно зажата в тиски, которые всё сжимались и сжимались до тех пор, пока я не разрядился.
Потом, утолив первую жажду, мы ещё долго лежали, целовались и занимались любовью, уже не спеша и с чувством.
- Знаешь, - сказала Таня, закуривая сигарету, - мне ещё ни с кем не было так хорошо.
Мы лежали, взявшись за руки, и курили.
- И мне, - сказал я. – Всё таки жизнь, это прекрасная штука.
- Жаль только, что время так быстротечно.
Я вспомнил о таймерах, отсчитывающих наши последние часы, и помрачнел. Думать о смерти не хотелось и я предложил пойти куда-нибудь выпить.
- Хорошая мысль, - обрадовалась Таня. – Пойдём в Кафе. Там уже, наверное, музыку включили. У тебя деньги-то есть?
У меня было пятьдесят рублей.
- Не густо, - сказала она и выпятила нижнюю губку. – Но вообще хватит.
Из незаметной щели в стене она извлекла пачку сотенных банкнот, отсчитала три, положила их в сумочку и, кивнув мне, выползла из своего жилища. Я последовал за ней.
До Кафе идти было недалеко. Оказалось, это просто огороженная мешками площадка, похожая на центральную площадь Сарая, только поменьше. Там, действительно, уже играла музыка и люди вовсю танцевали под простые и смутно знакомые мотивы, доносящиеся из динамиков старенького кассетного магнитофона.
Мы заказали по стакану клюквенной настойки и расположились на свободном мешке.
- Сейчас Грибник придёт, - шепнула мне Таня.
Сердце забилось чаще. Я хорошо помнил предостережение Шерифа и испугался, как бы меня не втянули в какую-нибудь опасную авантюру. С другой стороны, не хотелось выглядеть трусом, поэтому я решил действовать по ситуации, соблюдая осторожность. Рядом с нашим мешком я заметил знакомые уже разноцветные проводки, поднимающиеся вверх, к черной коробке часового механизма. До конца света оставалось пять часов, пятьдесят пять минут. Я решил, что это хороший знак и загадал желание.
Почти сразу к нам подошёл странного вида мужик с длинной косматой бородой, поздоровался с Таней и сел прямо на землю перед нами. Я сразу понял, что это Грибник. На нём было широченное зелёное пальто в пол и такого же цвета шляпа.
- Две дозы, - сказала Таня шёпотом и воровато огляделась, доставая из сумочки деньги.
- Не ссы, - сказал Грибник и протянул ей два полиэтиленовых пакетика с какими-то красными и белыми кубиками, которые, как оказалось в последствии, оказались мелко нарубленными мухоморами.
Таня взяла пакетики и протянула один мне.
- Сыпь всё в рот и жуй, - быстро сказала она и тут же опрокинула содержимое себе в рот.
Грибник только поморщился.
- Да не ссы ты, - повторил он. – Хоть прожуй нормально.
- Боюсь, как бы не запалили, - с набитым ртом промычала Таня. Её розовые, пухлые щёчки ритмично двигались. – Чтоб, как в прошлый раз не получилось.
- Не запалят, не запалят, - хитро улыбнулся в бороду Грибник и незаметно отправил в рот что-то из своего кармана.
Я боролся с желанием выкинуть пакет как можно дальше в темноту, но боязнь произвести жалкое впечатление оказалась сильнее и я, мысленно перекрестившись, быстро съел свою порцию. Грибы были горьковатые на вкус, но есть их было не противно.
Очевидно, Таня с Грибником давно и хорошо знали друг друга, потому что сразу завели какой-то свой давний разговор.
- Я тебе говорю, девочка, всё начинается с одной простой мысли. Как только ты начинаешь её думать, начинается и твоё приближение к концу.
Татьяна кивнула. Было заметно, что слова Грибника в точности повторяли и её собственные догадки.
- Это-то как раз понятно, - сказала она. – Мысль притягивает другие мысли и они, словно снежный ком, несутся, набирая скорость и силу, заставляя нас нестись вместе с ними. А достигнув критической массы, этот ком просто взрывается и вместе с ним взрывается мир.
- Понимаешь, значит, - одобрительно сказал Грибник и хихикнул. – А ведь стреманулась, когда грибочки-то ела, а? Стреманулась, что запалят-то.
- Стреманулась, - согласилась Таня. - Хоть я и понимаю природу мира, а изменить-то всё равно ничего нельзя.
- А вот это ты зря. Стоит только отвлечься от водоворота мыслей, как ты поймёшь, что мир и есть водоворот мыслей. А что бы что-то изменить, надо не допускать, чтобы он тебя засасывал. Тогда ты и найдёшь выход.
Таня лишь печально вздохнула и покачала головой, словно сомневаясь. Грибник достал из кармана пальто целый гриб и совершенно не таясь, откусил половину.
- Я знаю, о чём ты думаешь, Танечка, - сказал он. – Но в своих поисках я уже достиг многого. Найду и выход.
Из динамиков магнитофона доносился приятный мужской голос, поющий про Светку Соколову. Песня была глупой, однако, сам того не замечая, я начал потихоньку подпевать. Время, как будто растянулось. Казалось, что история про чей-то тридцатый день рождения длится уже очень давно. Я задумался, действительно ли эта песня такая длинная или её просто ставят несколько раз подряд.
Я посмотрел на таймер. Он показывал шесть часов четыре минуты и отсчитывал секунды не назад, как обычно, а вперёд. Никто, кроме меня, похоже, этого не замечал. Тёплая волна прокатилась по всему телу. Я зажмурил глаза и снова посмотрел на светящиеся цифры. Ошибки быть не могло. Захотелось кричать во всё горло. Я открыл было рот, но тут обнаружил, что Таня и Грибником внимательно на меня смотрят.
- Мы знаем, - сказал Грибник.
- Время до конца света увеличивается, - прошептал я возбуждённо.
- Так бывает, когда ты ешь грибы, - сказала Таня.
Я подумал, что она выглядит совсем не так, как несколько часов назад, когда мы только с ней познакомились. Теперь она не казалась похожей на куклу, её лицо было одухотворённым и немного печальным, а глаза светились каким-то глубоким, почти нечеловеческим знанием. Мне пришло в голову, что поедая постоянно грибы, и обращая таймеры вспять, она могла существовать здесь вечно. Это подтверждалось и устойчивым запахом у неё изо рта и солидным капиталом, который, безусловно, невозможно было сколотить за несколько часов, даже работая дорогой проституткой.
«Ро-о-зо-вы-ы-е ро-о-зы» - доносилось сладкоголосое пение. Вне всяких сомнений, песню крутили по кругу. Однако каким-то непостижимым образом, каждый раз она оказывалась наполненной разным смыслом, разгадать который мне пока было не по силам.
В груди всё дрожало от благоговения и восторга. Широкополая шляпа Грибника, хоть и была зелёного цвета, сильно напоминала шляпку Мухомора. То, что мы с Таней возвышались на мешках, а он сидел на земле усиливало его сходство с грибом. Я почувствовал резь в глазах. От умиления хотелось плакать. Голова кружилась от невероятных открытий, которые всю жизнь оказывается были у меня буквально перед носом. С презрением я вспомнил о своём жалком желании найти место в жизни, наивно загаданном совсем недавно, когда таймеры показывали три пятёрки. Показывали или ещё покажут? Я посмотрел наверх. Секунды всё ещё шли вперёд, но я чувствовал, что это не надолго. Три пятёрки ещё высветятся зелёными змейками на чёрных экранах и возможно, не единожды.
- Место в жизни, - донёсся приглушённый голос из под шляпы. Её поля разрослись и закрывали почти полностью фигуру говорящего, так что уже с трудом верилось, что перед нами человек.
- Я понял, понял! – закричал я. – Грибы, вот ответ! Мы просто растём в этом сыром сарае и думаем, что мы люди!
Таня пыталась на меня шикнуть, но тут умопомрачительная догадка пронзила мой мозг.
- Да не существует никаких людей! Мы придумали их просто, чтобы чем-нибудь себя занять, но шутка зашла слишком далеко.
Вокруг меня начал собираться народ. Таня говорила, что я не в себе, обнимала мою голову и пыталась успокоить.
- Таня, Танечка, пойми, мне открылось это. Ты должна мне поверить. Не существует никаких людей, это бред, вымысел.
Фигуры людей теряли свои очертания, я с трудом понимал, что происходит. В голове, как мантра, звучало «Розовые розы». В какой-то момент из цветного тумана выделился резкий силуэт и я увидел, как из него вылетело несколько деревянных брусков:
- А ведь я предупреждал тебя, парень. Предупреждал. Разойдись!
Я очнулся от едкого запаха нашатырного спирта и обнаружил себя лежащим на холодном земляном полу в хорошо освещённом отсеке.
- Очухался, - услышал я знакомый, бодрый голос Доктора.
- Давай, приводи его в порядок и на общественные работы. Покуролесил немного и хватит. А я побежал, дел невпроворот.
Подождав, пока шаги Шерифа стихнут, я обратился к Доктору:
- Док! Что происходит?
- Скоро увидишь, что происходит, - пробубнил он, выглянул за стенку и махнул кому-то головой. – Только не долго.
Со слезами на глазах ко мне подбежала Таня и сразу принялась целовать моё лицо. Доктор тактично вышел, суетливо запихивая в карман купюру.
- Только не долго, - повторил он.
- Вася, Васечка! – лепетала Таня. – Как же так всё получилось. Запалили всё-таки нас.
- Теперь на общественные работы, - вздохнул я. – Предупреждал меня Шериф.
Я смотрел на заплаканное лицо моей Тани, её большие наивные глаза и думал о том, как это приятно, когда любимая девушка приходит к тебе в такой тяжёлый час.
- Спасибо, Тань, - сказал я от всего сердца. – Ты то как?
Мы сели, прислонившись спинами к стене и обнялись. Она положила голову мне на плечо.
- Пришлось отдать почти всё, что у меня было, еле отмазалась. Но ничего, счастье не в деньгах. Теперь я это поняла.
- А ты будешь меня ждать?
- Конечно! Думаю, через пару часов тебя отпустят. Покопаешься немного в дерьме и вернёшься, - Таня улыбнулась и продолжила, - Знаешь, я, пока ты тут лежал, думала обо всём. Конечно, здорово это, искать выход и всё такое прочее, но время-то идёт, понимаешь? И вот тут начинаешь сомневаться, а есть ли он, этот выход? Грибник, он складно всё рассказывает, но и что толку в этих рассказах?
Она достала из сумки пачку сигарет и мы закурили.
- Остепениться нужно. Пусть кому надо, те и ищут выходы, а я простого счастья хочу. Как ты думаешь? – Таня посмотрела на меня.
Мне трудно было рассуждать о простом человеческом счастье, зная, что почти весь остаток жизни придётся расплачиваться за свой безрассудный поступок, но я чувствовал, что должен поддержать этого близкого мне человека.
- Я думаю, пусть этот твой Грибник плетёт свои сказки, лишь бы они нам жить не мешали. Посмотрим ещё, к чему они его приведут.
Зашёл Доктор и Таня засобиралась уходить.
- Я буду тебя навещать, - сказала она на прощание и мы крепко поцеловались.
Общественные работы оказались не таким ужасным испытанием, как я думал вначале. Таня смогла договориться с кем-то из надзирателей и мне пришлось только копать глубокие ямы, а потом засыпать их землёй. Самой неприятной частью работы, а именно, сбором говна из туалетов и выгрузкой его в ямы, занимались другие. Несколько раз Таня навещала меня и это были самые сладостные моменты моей скучной, трудовой жизни. Она давала небольшие взятки охранникам и они позволяли нам подолгу целоваться в тёмных углах этой, так называемой исправительной зоны, где я и отбывал своё наказание.
Другие заключённые, завидуя моему блатному положению, относились ко мне враждебно и пару раз задумывали как следует избить. К счастью, охранники, предвидя такую реакцию, следили за мной особенно тщательно и всегда оказывались рядом, когда ситуация становилась угрожающей.
Однажды, когда я засыпал очередную яму с дерьмом, к нам в зону зашёл Шериф и громко объявил, что работать больше не нужно. До конца света остался ровно час и мы все с этого моменты считаемся свободными и можем идти куда хотим. Это было чертовски приятное известие. Руки у меня к этому времени были уже стёрты в кровь и я едва держался на ногах от усталости.
Чуть позже, лёжа в Таниной каморке и пуская дым в потолок, я думал, как, в сущности, бренен человек и как безнадёжно пуста его жизнь. Таня лежала рядом, прижавшись всем телом, закинув одну ногу мне на живот.
- Я счастлива, что встретила тебя, - сказала она. – С тобой моя жизнь наполнилась смыслом.
- Я ни о чём не жалею, - ответил я. – Хотя, если вернуть время назад, я бы не пошёл тогда в Кафе, а пролежал бы здесь с тобой до конца.
- Пошли на Площадь. Остались уже, наверное, считанные минуты.
На Площади столпились все жители Сарая. В самом центре какой-то мужчина в длинном балахоне громким басом, витиевато говорил что-то о величии момента и божьем замысле, но его никто особо не слушал.
- Это Проповедник, - прошептала Таня.
Все взгляды были устремлены на таймеры, которые отсчитывали последние минуты. Люди шептали своим близким слова прощания, обнимались, брали друг друга за руки. Кто-то плакал. В толпе я увидел продавца клюквенной настойки. Он по-прежнему был исполнен достоинства, и выглядел так, словно отошёл от работы на пять минут, а его карман на рубашке с нашей прошлой встречи ещё больше набух от десятирублёвых купюр. Шериф стоял рядом с Проповедником, скрестив руки на груди и внимательно наблюдал за толпой.
Неожиданно, я обратил внимание, что ящики, окружающие Площадь стоят не так, как раньше. Их явно кто-то растаскивал. Стало немного стыдно, что в такой ответственный момент я думаю о ящиках, но это почему-то показалось мне важным.
- Смотри-ка, - сказал я. – Ящики кто-то растащил.
Таня посмотрела по сторонам.
- Вон они, к стенке придвинуты.
Действительно, к стене Сарая кто-то придвинул десятки ящиков и наставил их друг на друга таким образом, что получилось нечто вроде ступенчатой пирамиды вершина которой почти доходила до потолка. Там, под потолком я увидел окно.
- Десять! – хором закричали люди.
- Девять!
Окно было маленькое, такое, что человек крупной комплекции мог бы в него и не протиснуться. Оно было открыто и я увидел через него полоску серого, пасмурного неба.
- Восемь! Семь!
Неподалёку раздался женский крик. Я обернулся и увидел проститутку, отбивающуюся от Доктора. Выкатив глаза, он хватал её за груди и пытался достать языком до её лица.
- Шесть! Пять!
Я в оцепенении смотрел на окно, которое было так близко всё это время. В нескольких метрах от него я заметил ещё одно, закрытое. Похоже, что эти маленькие окошки располагались по всему периметру Сарая.
- Четыре! Три!
На вершине пирамиды из ящиков я различил знакомые очертания широкополой шляпы.
- Два! Один!
Я успел припасть губами к губам Тани и шепнуть ей, что люблю её. Она успела сказать мне тоже самое.
Я не почувствовал никакой боли. Была только мгновенная вспышка, а потом наступила чернота.
Жизнь превратилась в сон. Я парю в пустоте, одинокий и спокойный. Я знаю, когда-нибудь это мне надоест и тогда я ухвачусь за самую банальную, приземлённую мысль и снова представлю, что есть земля и есть голова, в которой эта мысль появилась. Мир, словно снежный ком, будет нестись к своему финалу, увлекая за собой и меня, а я опять буду искать выход, который, теперь я это знаю точно, существует.
Стоп! Что это было? Похоже начинается…
10.10.2008