|
Литературная страничка
|
|
| Римский | Дата: Понедельник, 22.08.2011, 20:44 | Сообщение # 136 |
|
Группа: Император
Сообщений: 824
Награды: 7
Статус: Offline
| Рэй Бредбери
Кошкина пижама
Не каждую ночь, когда едешь вдоль Миллпасс по Девятому шоссе в Калифорнии, ожидаешь заметить посреди дороги кота.
Коли на то пошло, не каждый вечер такой кот вообще выходит на пустынное шоссе, тем более если этот кот, по всей вероятности, брошенный котенок.
Тем не менее это маленькое существо сидело на дороге, деловито умываясь, в тот момент, когда случилось два события.
Машина, на большой скорости ехавшая на восток, внезапно затормозила и остановилась.
Одновременно у кабриолета, мчавшегося с еще большей скоростью на запад, чуть не лопнули шины, когда он затормозил и встал как вкопанный.
Дверцы обеих машин одновременно шумно распахнулись.
Котенок сидел, не обращая никакого внимания на то, что с одной стороны застучали высокие каблучки, а с другой — грубые ботинки для гольфа.
Чуть не столкнувшись над умывающимся котенком, одновременно наклонились и протянули к нему руки красивый молодой человек и более чем привлекательная молодая женщина.
Обе руки одновременно прикоснулись к котенку.
Это был теплый, круглый, черный как ночь усатый комочек, из которого смотрели два огромных желтых глаза и высовывался розовый язычок.
Котенок изобразил на мордочке запоздалое удивление, когда оба путешественника с изумлением посмотрели на то место на теле котенка, которого коснулись их руки.
— О, как вы смеете! — вскричала молодая женщина.
— Смею что? — вскричал молодой мужчина.
— Отпустите моего котенка!
— С каких это пор он ваш?
— Я первая к нему подошла.
— Мы подошли одновременно, ничья.
— А вот и нет.
— А вот и да.
Он потянул котенка за заднюю часть, она за переднюю, и вдруг котенок мяукнул.
Оба выпустили его из рук.
В тот же миг они снова схватили прелестное существо, на сей раз женщина взялась за заднюю часть, а молодой человек за переднюю.
Довольно долго они мерили друг друга взглядом, пытаясь решить, что сказать.
— Я люблю кошек, — наконец заявила она, не выдержав его упорного взгляда.
— Я тоже! — вскричал он.
— Не кричите.
— Никто же не слышит.
Они поглядели в одну сторону дороги, потом в другую. Ни одной машины.
Женщина с удивлением перевела взгляд на котенка, как будто ища в нем какого-то откровения.
— Мой кот умер.
— Мой тоже, — парировал он.
Это несколько ослабило их хватку на теле котенка.
— Когда? — спросила она.
— В понедельник, — ответил он.
— Мой — в прошлую среду, — сказала она.
Они поменяли положение рук на спине крохотного комочка и уже скорее не держали его, а лишь касались.
Повисла неловкая пауза.
— Что поделаешь, — наконец произнес он.
— Да, что поделаешь, — сказала она.
— Простите, — неловко извинился он.
— И вы тоже, — сказала она.
— Так что будем делать? Не можем же мы вечно здесь торчать.
— Похоже, — заметила она, — он обоим нам нужен.
Непонятно к чему, он вдруг сказал:
— Я как-то написал статью для журнала «Кэт Фэнси».
Она посмотрела на него более пристально.
— А я вела кошачье шоу в Кеноше, — сообщила она.
Они снова застыли в мучительном молчании.
Мимо с ревом пронесся автомобиль. Оба отскочили, а когда машина проехала, увидели, что по-прежнему держат в руках прекрасное существо, которое они уберегли от опасности.
Молодой человек посмотрел вдаль на дорогу.
— Там есть закусочная, я вижу огни. Может, выпьем по чашке кофе и обсудим наше будущее?
— Для меня нет будущего без моего котенка, — сказала она.
— Для меня тоже. Давайте. Поезжайте за мной.
Он взял котенка у нее из рук.
Она закричала и потянулась за ним.
— Все в порядке, — сказал он. — Поезжайте за мной.
Она вернулась, села в свою машину и поехала по дороге вслед за ним.
Они зашли в пустой кафетерий, сели в кабинку и посадили котенка между собой на стол.
Официантка бросила на них и котенка беглый взгляд, куда-то отошла, а затем вернулась, с полным блюдцем сливок и, широко улыбаясь, поставила на стол. Они сразу поняли, что имеют дело еще с одной любительницей кошек.
Котенок принялся лакать сливки, а тем временем официантка принесла кофе.
— Ну вот, — произнес молодой человек. — Как думаете, это надолго? Разговор на всю ночь?
Официантка все еще стояла рядом с ними.
— Боюсь, мы скоро закрываемся, — сказала она.
Неожиданно молодой человек предложил:
— Взгляните на нас.
Официантка посмотрела.
— Если бы вы хотели отдать этого котенка одному из нас, — продолжал он, — кому бы вы отдали?
Официантка испытующе оглядела молодых людей и сказала:
— Слава Господу, я не царь Соломон.
Она выписала счет и положила на стол.
— Знаете, есть еще люди, которые читают Библию.
— Здесь есть другое место, куда мы могли бы пойти поговорить? — спросил молодой человек.
Официантка кивнула в сторону окна.
— Дальше по дороге есть гостиница. Можно с животными.
При этих словах молодые люди так и подпрыгнули на месте.
Через десять минут они входили в гостиницу.
Оглядевшись, они увидели, что в баре уже темно.
— Глупо, — сказала она, — что я согласилась прийти сюда ради того, чтобы доказать право на моего же котенка.
— Он еще не твой, — заметил он.
— Но скоро будет, — ответила она и бросила взгляд в сторону конторки портье.
— Не волнуйся, — он показал ей котенка. — Этот котенок будет тебя защищать. Он будет находиться между мной и тобой.
Он отнес котенка к гостиничной конторке, человек за стойкой бросил на них один-единственный взгляд, выложил на журнал постояльцев ключ и протянул авторучку.
Через пять минут они уже наблюдали, как котенок весело носится по ванной в их номере.
— Ты когда-нибудь в лифте, вместо того чтобы говорите о погоде, пробовала рассказать о своем любимом коте? — задумчиво спросил он. — К верхнему этажу попутчики галдят, как безумные.
В этот момент котенок прибежал обратно в комнату.
Он вскочил на кровати и устроился в самой середке подушки. Увидев это, молодой человек заметил:
— Именно это я и хотел предложить. Если во время разговора нам понадобится отдохнуть, пусть котенок лежит посередине, а мы будем лежать в одежде по обе стороны от него и обсуждать наши проблемы. К кому первому котенок придвинется, выбрав тем самым своего хозяина, тот его и получит. Договорились?
— Ты заготовил какой-то трюк? — спросила она.
— Нет, — ответил он. — К. кому котенок пойдет, тот и станет хозяином.
Котенок на подушке почти уснул.
Молодой человек придумывал, что бы еще сказать, потому что огромная кровать так и стояла незанятая, если не считать задремавшего на ней зверька. Внезапно его осенило, и он задал вопрос молодой женщине по ту сторону кровати:
— Как тебя зовут?
— Что?
— Ну, если мы собираемся до утра спорить о моем котенке...
— До утра — чушь! До полуночи, может быть. Ты имел в виду, о моем котенке. Кэтрин.
— Что-что?
— Глупо, но меня зовут Кэтрин.
— Уменьшительное можешь не говорить, — чуть не смеясь, сказал он.
— Не стану. А тебя?
— Ты не поверишь. Том. — Он встряхнул головой.
— Я знала дюжину котов с таким именем.
— Я на этом не зарабатываю.
Он попробовал кровать, словно это была горячая ванна, выжидая.
— Можешь стоять, если хочешь, а я, пожалуй...
Он улегся на кровать.
Котенок по-прежнему дремал.
Прикрыв глаза, молодой человек продолжал:
— Ну?
Она сперва села, а затем прилегла на самый краешек, рискуя свалиться.
— Так-то лучше. Ну, на чем мы остановились?
— Мы спорили, кто из нас заслуживает увезти домой Электру.
— Ты уже дала котенку имя?
— Имя неопределенное, основанное на личных качествах, а не на принадлежности к полу.
— Так ты даже не посмотрела?
— И не стану. Электра. Продолжай.
— Что я могу сказать, в свою пользу? Ну что ж...
Его глаза из-под прикрытых век внимательно осматривали комнату.
С минуту он задумчиво глядел в потолок, а затем сказал:
— Знаешь, с котами все так странно получается. Когда я был маленьким, бабушка с дедушкой велели мне и моим братьям утопить приплод котят. Мы все пошли, и братья сделали это, а я не выдержал и убежал.
Воцарилось долгое молчание.
Она посмотрела на потолок и сказала:
— Ну слава богу.
Снова повисла пауза, потом он сказал:
— А несколько лет назад произошло нечто еще более примечательное и не такое печальное. В Санта-Монике я зашел в зоомагазин к поисках котенка. Там было, наверное, штук двадцать или тридцать котят всех мастей. У меня глаза разбежались, а продавщица указала на одного из них и сказала: «А вот этому действительно нужна помощь».
Я посмотрел на кота: он выглядел так, будто его постирали в стиральной машине и отжали в центрифуге. Я спросил: «Что с ним случилось?» А она сказала: «Этот котенок принадлежал человеку, который его бил, поэтому он всех боится».
Я заглянул котенку в глаза и сказал: «Его-то я и возьму».
Я поднял кота — он страшно испугался — и отнес его к себе домой. Дома выпустил, и он сразу бросился вниз по лестнице, спрятался в подвал и ни за что не хотел выходить.
Больше месяца я носил в подвал еду и молоко, пока наконец постепенно не выманил его оттуда. После этого мы стали друзья не разлей вода.
Совсем разные истории, правда?
— Да уж, — сказала она.
В комнате уже было совсем темно и очень тихо. Маленький котенок лежал между ними на подушке, и оба приподнялись, чтобы взглянуть, как он там.
Он спал глубоким сном.
Они лежали, глядя в потолок.
— Мне надо рассказать тебе кое-что, — помолчав, сказала она, — о чем я все не решалась сказать, потому что это звучит как особое обстоятельство в мою пользу.
— Особое обстоятельство? — переспросил он.
— Так вот, — продолжала она, — сейчас у меня дома лежит вещь, которую я скроила и сшила специально для моего котеночка, который умер неделю назад.
— И что это за вещь? — поинтересовался он.
— Это... — сказала она, — пижама для кошки.
— О боже! — воскликнул он. — Ты победила. Этот зверек твой.
— Нет, что ты! — закричала она. — Это нечестно.
— Человек, который сшил пижаму для кота, достоин победы в этом состязании, — заявил он. — Этот человек — ты.
— Я не могу так поступить, — возразила она.
— Я настаиваю, — ответил он.
Долгое время они лежали молча. Наконец она произнесла:
— Знаешь, а ты не такой плохой.
— Не такой плохой, как что?
— Как я подумала про тебя вначале.
— Что такое я слышу? — спросил он.
— Наверное, я плачу, — ответила она.
— Давай-ка поспим немного, — предложил он наконец.
Луна осветила потолок.
Взошло солнце.
Он лежал на своей стороне кровати и улыбался.
Она лежала на своей стороне кровати и улыбалась.
Маленький котенок лежал на подушке между ними.
Наконец, глядя на залитое солнцем окно, она спросила:
— За ночь котенок придвинулся к тебе или ко мне, он указал, кому хочет принадлежать?
— Нет, — ответил с улыбкой Том. — Котенок не придвинулся. А ты — да!
прочитать другие рассказы можно здесь
|
| |
| |
| Баст | Дата: Вторник, 23.08.2011, 10:07 | Сообщение # 137 |
|
Группа: Император
Сообщений: 3487
Награды: 10
Статус: Offline
| Классный рассказ!!!  А больше всех здесь повезло котенку! 
Жизнь коротка, искусство вечно.
|
| |
| |
| Римский | Дата: Воскресенье, 28.08.2011, 20:23 | Сообщение # 138 |
|
Группа: Император
Сообщений: 824
Награды: 7
Статус: Offline
| Иоганн Вольфганг фон Гёте (28 августа 1749, Франкфурт-на-Майне, Германия — 22 марта 1832, Веймар, Германия)
Посвящение
Перевод В.Левика
Взошла заря. Чуть слышно прозвучали
Ее шаги, смутив мой легкий сон.
Я пробудился на своем привале
И вышел в горы, бодр и освежен.
Мои глаза любовно созерцали
Цветы в росе, прозрачный небосклон,-
И снова дня ликующая сила,
Мир обновив, мне сердце обновила.
Я в гору шел, а вкруг нее змеился
И медленно всходил туман густой.
Он плыл, он колыхался и клубился,
Он трепетал, крылатый, надо мной,
И кругозор сияющий затмился
Угрюмой и тяжелой пеленой.
Стесненный пара волнами седыми,
Я в сумрак погружался вместе с ними.
Но вдруг туман блеснул дрожащим светом,
Скользя и тая вкруг лесистых круч,
Пары редели в воздухе согретом.
Как жадно солнце ждал я из-за туч!
Каким встречать готовился приветом
Вдвойне прекрасный после мрака луч!
С туманом долго бой вело светило,
Вдруг ярким блеском взор мне ослепило.
А грудь стеснило бурное волненье,
"Открой глаза",- шепнуло что-то мне.
Я поднял взор, но только на мгновенье:
Все полыхало, мир тонул в огне.
Но там, на тучах,- явь или виденье?-
Богиня мне предстала в вышине.
Она парила в светлом ореоле.
Такой красы я не видал дотоле.
"Ты узнаешь?- И ласково звучали
Ее слова.- Ты узнаешь, поэт,
Кому вверял ты все свои печали,
Чей пил бальзам во дни сердечных бед?
Я та, с кем боги жизнь твою связали,
Кого ты чтишь и любишь с юных лет,
Кому в восторге детском умиленья
Открыл ты сердца первые томленья".
"Да!- вскрикнул я и преклонил колени.-
Давно в мечтах твой образ был со мной.
Во дни опустошающих волнений
Ты мне дарила бодрость и покой,
И в знойный день ты шла, как добрый гений,
Колебля опахало надо мной.
Мне все дано тобой, благословенной,
И вне тебя - нет счастья во вселенной!
Не названа по имени ты мною,
Хоть каждый мнит, что зрима ты ему,
Что он твоею шествует тропою
И свету сопричастен твоему.
С пути сбиваясь, я дружил с толпою,
Тебя познать дано мне одному,
И одному, таясь пред чуждым оком,
Твой пить нектар в блаженстве одиноком.
Богиня усмехнулась: "Ты не прав!
Ну стоит ли являться мне пред вами!
Едва ты воле подчинил свой нрав,
Едва взглянул прозревшими глазами,
Уже, в мечтах сверхчеловеком став,
Забыв свой долг, ты мнишь других глупцами.
Но чем возвышен ты над остальными?
Познай себя - и в мире будешь с ними".
"Прости,- я вскрикнул,- я добра хотел!
Не для того ль глаза мои прозрели?
Прекрасный дар ты мне дала в удел,
И, радостный, иду я к высшей цели.
Я драгоценным кладом овладел,
И я хочу, чтоб люди им владели.
Зачем гак страстно я искал пути,
Коль не дано мне братьев повести!"
Был взор богини полон снисхожденья,
Он взвешивал, казалось, в этот миг
И правоту мою и заблужденья.
Но вдруг улыбкой дрогнул светлый лик,
И, дивного исполнясь дерзновенья,
Мой дух восторги новые постиг.
Доверчивый, безмолвный, благодарный,
Я поднял взор на образ лучезарный.
Тогда рука богини протянулась -
Как бы туман хотела снять она.
И - чудо!- мгла в ее руках свернулась,
Душистый пар свился, как пелена,
И предо мною небо распахнулось,
И вновь долин открылась глубина,
А на руке богини трепетало
Прозрачное, как дымка, покрывало.
"Пускай ты слаб,- она мне говорила.-
Твой дух горит добра живым огнем.
Прими ж мой дар! Лучей полдневных сила
И аромат лесного утра в нем.
Он твой, поэт! Высокие светила
Тебя вели извилистым путем,
Чтоб Истина счастливцу даровала
Поэзии святое покрывало.
И если ты иль друг твой жаждет тени
В полдневный зной,- мой дар ты в воздух взвей,
И в грудь вольется аромат растений,
Прохлада вечереющих полей.
Утихнет скорбь юдольных треволнений,
И день блеснет, и станет ночь светлей,
Разгонит солнце душные туманы,
И ты забудешь боль сердечной раны".
Приди же, друг, под бременем идущий,
Придите все, кто знает жизни гнет.
Отныне вам идти зеленой кущей,
Отныне ваш и цвет, и сочный плод.
Плечом к плечу мы встретим день грядущий -
Так будем жить и так пойдем вперед,
И пусть потомок наш возвеселится,
Узнав, что дружба и за гробом длится.
1784
Свидание и разлука
Душа в огне, нет силы боле,
Скорей в седло и на простор!
Уж вечер плыл, лаская поле,
Висела ночь у края гор.
Уже стоял, одетый мраком,
Огромный дуб, встречая нас;
И тьма, гнездясь по буеракам,
Смотрела сотней черных глаз.
Исполнен сладостной печали,
Светился в тучах лик луны,
Крылами ветры помавали,
Зловещих шорохов полны.
Толпою чудищ ночь глядела,
Но сердце пело, несся конь,
Какая жизнь во мне кипела,
Какой во мне пылал огонь!
В моих мечтах лишь ты носилась,
Твой взор так сладостно горел,
Что вся душа к тебе стремилась
И каждый вздох к тебе летел.
И вот конец моей дороги,
И ты, овеяна весной,
Опять со мной! Со мной! О боги!
Чем заслужил я рай земной?
Но — ах!— лишь утро засияло,
Угасли милые черты.
О, как меня ты целовала,
С какой тоской смотрела ты!
Я встал, душа рвалась на части,
И ты одна осталась вновь...
И все ж любить — какое счастье!
Какой восторг — твоя любовь!
Перевод. Н.Заболоцкого
1771
|
| |
| |
| Баст | Дата: Воскресенье, 28.08.2011, 20:27 | Сообщение # 139 |
|
Группа: Император
Сообщений: 3487
Награды: 10
Статус: Offline
| Quote (Римский) Но чем возвышен ты над остальными?
Познай себя - и в мире будешь с ними"
Это можно сделать девизом)) 
Жизнь коротка, искусство вечно.
|
| |
| |
| Римский | Дата: Воскресенье, 18.09.2011, 18:20 | Сообщение # 140 |
|
Группа: Император
Сообщений: 824
Награды: 7
Статус: Offline
| Ящик Пандоры
Как появилась Пандора
Первые смертные жили на земле счастливой и добродетельной жизнью. Воздух был чист и напоен ароматами; на небе круглый год сияло Солнце, земля в изобилии рождала сочные плоды, и повсюду цвели благоухающие цветы. Человек был доволен жизнью. Он не знал ни холода, ни голода, ни болезней, ни смерти. Юпитер, который справедливо полагал, что все эти блага достались человеку благодаря Прометееву огню, был ужасно недоволен и решил наказать людей за то, что этот божественный дар попал к ним в руки.
Он собрал богов на Олимпе, и они, посоветовавшись друг с другом, решили создать женщину, и, как только она была сотворена, каждый из них вдохнул в нее частичку своего очарования, что сделало ее неотразимой.
Их усилия не пропали даром. Боги не забыли ничего, осталось только придумать имя для этого прекрасного создания, и боги, посовещавшись, решили назвать ее Пандорой. Они попросили Меркурия отнести ее Прометею в качестве дара небес, но он хорошо знал, что ему нечего ждать добра от богов, и отказался принять ее. Кроме того, он предупредил своего брата Эпимета, чтобы он тоже не польстился на этот подарок. Но Эпимет, к сожалению, не отличался предусмотрительностью своего брата и, увидев женщину, воскликнул: «Такое прекрасное и нежное существо не способно на злые дела!» и с радостью принял ее.
Миф о ящике Пандоры
Они провели первые дни своей совместной жизни, безмятежно гуляя, взявшись за руки, в прохладной лесной тени, среди гирлянд благоухающих цветов, утоляя голод сочными плодами, которые висели так низко, что достаточно было только протянуть руку, чтобы сорвать их.
Но однажды вечером, танцуя на лужайке, они увидели, что к ним приближается посланец Юпитера, Меркурий. Он шел медленно и устало, одежда его была покрыта пылью и заляпана грязью, а на плечах лежал сундук, пригибавший его к земле своей тяжестью. Пандора остановилась и с женским любопытством стала гадать, что может быть в этом огромном сундуке. Она шепотом попросила Эпимета узнать, что привело сюда Меркурия. Эпимет выполнил ее просьбу, но Меркурий ничего не ответил на его вопрос и только попросил разрешения оставить сундук на хранение в их доме, объяснив, что слишком устал, чтобы доставить его по назначению сегодня, и пообещал скоро забрать ящик. Это разрешение было ему дано. Меркурий со вздохом облегчения поставил сундук в угол и удалился, отказавшись от предложения гостеприимных хозяев отдохнуть и перекусить.
Но не успел он выйти за порог, как Пандоре захотелось взглянуть на содержимое таинственного ящика. Эпимет, удивленный и шокированный желанием жены, заявил, что заглядывать в чужие вещи неприлично. И тут он впервые увидел на прекрасном лице своей возлюбленной недовольство. Эпимет поспешил позвать ее на свежий воздух, где веселились и играли их друзья, но Пандора впервые отвергла его предложение. Расстроенный и обескураженный, Эпимет вышел из дома один, надеясь, что она вскоре присоединится к нему и своими ласками постарается загладить вину.
Оставшись наедине с таинственным сундуком, Пандора сгорала от любопытства. Она осторожно подошла к нему и стала с интересом разглядывать. Он был изготовлен из темного дерева, а на крышке была вырезана голова, да столь искусно, что Пандоре показалось, что она улыбается и подбадривает ее. Ящик был обвязан блестящим золотым шнуром, который на крышке был завязан сложным узлом. Пандора, гордившаяся своими искусными пальчиками, не сомневалась, что сумеет развязать его, и подумала, что не будет ничего плохого, если она просто немного ослабит узел, не заглядывая под крышку. И она принялась за работу. Но, сколько бы она ни пыталась ослабить узел, у нее ничего не получалось. Снова и снова доносился до ее уха смех Эпимета и его друзей, игравших на лужайке. Они звали ее выйти и присоединиться к ним, но она не желала оставлять сундук. И вот, когда Пандора хотела уже в отчаянии бросить все попытки развязать узел, он вдруг поддался под ее дрожащими пальцами, и золотой шнур упал на пол.
Из ящика до уха Пандоры донеслись звуки, похожие на шепот. После того как она развязала узел, они стали громче, и она, затаив дыхание, приложила ухо к крышке, желая убедиться, что эти звуки и вправду несутся оттуда. Легко же представить ее удивление, когда до нее донеслись слова, произнесенные жалобным голоском: «Пандора, дорогая Пандора! Пожалей нас, выпусти нас из этой мрачной тюрьмы! Открой крышку, умоляем тебя, открой!»
Сердце Пандоры забилось так часто и громко, что его удары на мгновение заглушили все остальные звуки. Открыть ящик или не открывать? Тут до ее слуха донеслись знакомые шаги. Это был Эпимет. Она знала, что он идет, чтобы заставить ее выйти из дома. Но тогда она не сможет узнать, кто сидит в сундуке. И она поспешно приоткрыла его крышку, чтобы успеть взглянуть, что там.
Коварный Юпитер вложил в сундук все болезни, беды, пороки и преступления, и, как только крышка сундука приоткрылась, они вылетели вон и под видом маленьких существ с коричневыми крылышками, очень похожих на мотыльков, принялись кружиться вокруг Эпимета, вошедшего в дом, и вокруг Пандоры, безжалостно кусая и жаля их. Потом они вылетели через открытые окна и дверь и набросились на друзей Эпимета, и их радостные крики тут же сменились жалобными стенаниями.
До этого Эпимет и Пандора никогда не испытывали боли или гнева, но, как только крылатые злобные духи искусали их, они заплакали и — увы! — впервые в жизни поссорились. Эпимет принялся горько упрекать жену за ее безрассудство, но в самый разгар своих упреков неожиданно услышал жалобный голосок, взывавший о свободе. Голос доносился из сундука, крышку которого Пандора захлопнула, как только почувствовала первые приступы боли. «Откройте, откройте, я исцелю ваши раны! Прошу вас, выпустите меня отсюда» — умолял голосок.
Несчастные супруги вопросительно посмотрели друг на друга и снова прислушались. До их слуха опять донесся жалобный голосок, и Эпимет велел жене открыть крышку и выпустить того, кто просился на свободу, добавив при этом, что она принесла своим несносным любопытством столько зла, что больше уже не будет, и что в сундуке, должно быть, сидит какой-то добрый дух, который сможет им помочь.
И Пандора сделала доброе дело, открыв ящик во второй раз, ибо боги, преисполнившись жалости к человеку, спрятали среди духов зла одно доброе существо, Надежду, которая стала исцелять раны, нанесенные теми, кто сидел с нею в сундуке.
Легко порхая в своих белоснежных одеждах, Надежда дотронулась до искусанных мест на теле Пандоры и Эпимета, и боль тут же утихла. После этого она быстро вылетела в открытое окно и занялась исцелением других жертв злых духов, вселяя в них бодрость.
Так, согласно верованиям древних, в мире появилось зло, принеся с собой невыносимые страдания, но за ним по пятам всегда идет надежда, помогая страждущим людям и суля им счастливое будущее.
С тех пор люди забыли многих богов, но Надежду они почитали всегда.
|
| |
| |
| Римский | Дата: Понедельник, 03.10.2011, 16:44 | Сообщение # 141 |
|
Группа: Император
Сообщений: 824
Награды: 7
Статус: Offline
| 3 октября - день рождения Сергея Есенина
* * *
Глупое сердце, не бейся!
Все мы обмануты счастьем,
Нищий лишь просит участья...
Глупое сердце, не бейся.
Месяца желтые чары
Льют по каштанам в пролесь.
Лале склонясь на шальвары,
Я под чадрою укроюсь.
Глупое сердце, не бейся.
Все мы порою, как дети.
Часто смеемся и плачем:
Выпали нам на свете
Радости и неудачи.
Глупое сердце, не бейся.
Многие видел я страны.
Счастья искал повсюду,
Только удел желанный
Больше искать не буду.
Глупое сердце, не бейся.
Жизнь не совсем обманула.
Новой напьемся силой.
Сердце, ты хоть бы заснуло
Здесь, на коленях у милой.
Жизнь не совсем обманула.
Может, и нас отметит
Рок, что течет лавиной,
И на любовь ответит
Песнею соловьиной.
Глупое сердце, не бейся.
* * *
Гори, звезда моя, не падай.
Роняй холодные лучи.
Ведь за кладбищенской оградой
Живое сердце не стучит.
Ты светишь августом и рожью
И наполняешь тишь полей
Такой рыдалистою дрожью
Неотлетевших журавлей.
И, голову вздымая выше,
Не то за рощей - за холмом
Я снова чью-то песню слышу
Про отчий край и отчий дом.
И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.
Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
Погаснет ласковое пламя,
И сердце превратится в прах.
Друзья поставят серый камень
С веселой надписью в стихах.
Но, погребальной грусти внемля,
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.
* * *
Я иду долиной. На затылке кепи,
В лайковой перчатке смуглая рука.
Далеко сияют розовые степи,
Широко синеет тихая река.
Я - беспечный парень. Ничего не надо.
Только б слушать песни - сердцем подпевать,
Только бы струилась легкая прохлада,
Только б не сгибалась молодая стать.
Выйду за дорогу, выйду под откосы,-
Сколько там нарядных мужиков и баб!
Что-то шепчут грабли, что-то свищут косы.
"Эй, поэт, послушай, слаб ты иль не слаб?
На земле милее. Полно плавать в небо.
Как ты любишь долы, так бы труд любил.
Ты ли деревенским, ты ль крестьянским не был?
Размахнись косою, покажи свой пыл".
Ах, перо не грабли, ах, коса не ручка -
Но косой выводят строчки хоть куда.
Под весенним солнцем, под весенней тучкой
Их читают люди всякие года.
К черту я снимаю свой костюм английский.
Что же, дайте косу, я вам покажу -
Я ли вам не свойский, я ли вам не близкий,
Памятью деревни я ль не дорожу?
Нипочем мне ямы, нипочем мне кочки.
Хорошо косою в утренний туман
Выводить по долам травяные строчки,
Чтобы их читали лошадь и баран.
В этих строчках - песня, в этих строчках - слово.
Потому и рад я в думах ни о ком,
Что читать их может каждая корова,
Отдавая плату теплым молоком.
|
| |
| |
| Римский | Дата: Суббота, 15.10.2011, 11:21 | Сообщение # 142 |
|
Группа: Император
Сообщений: 824
Награды: 7
Статус: Offline
| 
Михаил Юрьевич Лермонтов(3 (15) октября 1814, Москва — 15 (27) июля 1841, Пятигорск) — русский поэт, прозаик, драматург, художник, офицер.)
Герой нашего времени
III ФАТАЛИСТ
Мне как-то раз случилось прожить две недели в казачьей станице на левом фланге; тут же стоял батальон пехоты; офицеры собирались друг у друга поочередно, по вечерам играли в карты.
Однажды, наскучив бостоном и бросив карты под стол, мы засиделись у майора С*** очень долго; разговор, против обыкновения, был занимателен. Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба человека написана на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников; каждый рассказывал разные необыкновенные случаи pro или contra.
— Все это, господа, ничего не доказывает, — сказал старый майор, — ведь никто из вас не был свидетелем тех странных случаев, которыми подтверждаете свои мнения?
— Конечно, никто, сказали многие, — но мы слышали от верных людей…
— Все это вздор! — сказал кто-то, — где эти верные люди, видевшие список, на котором назначен час нашей смерти?.. И если точно есть предопределение, то зачем нам дана воля, рассудок? почему мы должны давать отчет в наших поступках?
В это время один офицер, сидевший в углу комнаты, встал, и медленно подойдя к столу, окинул всех спокойным взглядом. Он был родом серб, как видно было из его имени.
Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характеру. Высокий рост и смуглый цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлежность его нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждавшая на губах его, — все это будто согласовалось для того, чтоб придать ему вид существа особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи.
Он был храбр, говорил мало, но резко; никому не поверял своих душевных и семейных тайн; вина почти вовсе не пил, за молодыми казачками, — которых прелесть трудно достигнуть, не видав их, он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали.
Была только одна страсть, которой он не таил: страсть к игре. За зеленым столом он забывал все, и обыкновенно проигрывал; но постоянные неудачи только раздражали его упрямство. Рассказывали, что раз, во время экспедиции, ночью, он на подушке метал банк, ему ужасно везло. Вдруг раздались выстрелы, ударили тревогу, все вскочили и бросились к оружию. «Поставь ва-банк!» — кричал Вулич, не подымаясь, одному из самых горячих понтеров. «Идет семерка», — отвечал тот, убегая. Несмотря на всеобщую суматоху, Вулич докинул талью, карта была дана.
Когда он явился в цепь, там была уж сильная перестрелка. Вулич не заботился ни о пулях, ни о шашках чеченских: он отыскивал своего счастливого понтера.
— Семерка дана! — закричал он, увидав его наконец в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из лесу неприятеля, и, подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он бросился вперед, увлек за собою солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами.
Когда поручик Вулич подошел к столу, то все замолчали, ожидая от него какой-нибудь оригинальной выходки.
— Господа! — сказал он (голос его был спокоен, хотя тоном ниже обыкновенного), — господа! к чему пустые споры? Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своею жизнью, или каждому из нас заранее назначена роковая минута… Кому угодно?
— Не мне, не мне! — раздалось со всех сторон, — вот чудак! придет же в голову!..
— Предлагаю пари! — сказал я шутя.
— Какое?
— Утверждаю, что нет предопределения, — сказал я, высыпая на стол десятка два червонцев — все, что было у меня в кармане.
— Держу, — отвечал Вулич глухим голосом. Майор, вы будете судьею; вот пятнадцать червонцев, остальные пять вы мне должны, и сделайте мне дружбу прибавить их к этим.
— Хорошо, — сказал майор, — только не понимаю, право, в чем дело и как вы решите спор?..
Вулич вышел молча в спальню майора; мы за ним последовали. Он подошел к стене, на которой висело оружие, и наудачу снял с гвоздя один из разнокалиберных пистолетов; мы еще его не понимали; но когда он взвел курок и насыпал на полку пороху, то многие, невольно вскрикнув, схватили его за руки.
— Что ты хочешь делать? Послушай, это сумасшествие! — закричали ему.
— Господа! — сказал он медленно, освобождая свои руки, — кому угодно заплатить за меня двадцать червонцев?
Все замолчали и отошли.
Вулич вышел в другую комнату и сел у стола; все последовали за ним: он знаком пригласил нас сесть кругом. Молча повиновались ему: в эту минуту он приобрел над нами какую-то таинственную власть. Я пристально посмотрел ему в глаза; но он спокойным и неподвижным взором встретил мой испытующий взгляд, и бледные губы его улыбнулись; но, несмотря на его хладнокровие, мне казалось, я читал печать смерти на бледном лице его. Я замечал, и многие старые воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным глазам трудно ошибиться.
— Вы нынче умрете! — сказал я ему.
Он быстро ко мне обернулся, но отвечал медленно и спокойно:
— Может быть, да, может быть, нет… Потом, обратясь к майору, спросил: заряжен ли пистолет? Майор в замешательстве не помнил хорошенько.
— Да полно, Вулич! — закричал кто-то, — уж, верно, заряжен, коли в головах висел, что за охота шутить!..
— Глупая шутка! — подхватил другой.
— Держу пятьдесят рублей против пяти, что пистолет не заряжен! — закричал третий.
Составились новые пари.
Мне надоела эта длинная церемония.
— Послушайте, — сказал я, — или застрелитесь, или повесьте пистолет на прежнее место, и пойдемте спать.
— Разумеется, — воскликнули многие, — пойдемте спать.
— Господа, я вас прошу не трогаться с места! — сказал Вулич, приставя дуло пистолета ко лбу. Все будто окаменели.
— Господин Печорин, прибавил он, — возьмите карту и бросьте вверх.
Я взял со стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание у всех остановилось; все глаза, выражая страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который, трепеща на воздухе, опускался медленно; в ту минуту, как он коснулся стола, Вулич спустил курок… осечка!
— Слава Богу! — вскрикнули многие, — не заряжен…
— Посмотрим, однако ж, — сказал Вулич. Он взвел опять курок, прицелился в фуражку, висевшую над окном; выстрел раздался — дым наполнил комнату. Когда он рассеялся, сняли фуражку: она была пробита в самой середине и пуля глубоко засела в стене.
Минуты три никто не мог слова вымолвить. Вулич пересыпал в свой кошелек мои червонцы.
Пошли толки о том, отчего пистолет в первый раз не выстрелил; иные утверждали, что, вероятно, полка была засорена, другие говорили шепотом, что прежде порох был сырой и что после Вулич присыпал свежего; но я утверждал, что последнее предположение несправедливо, потому что я во все время не спускал глаз с пистолета.
— Вы счастливы в игре, — сказал я Вуличу…
— В первый раз от роду, — отвечал он, самодовольно улыбаясь, — это лучше банка и штосса.
— Зато немножко опаснее.
— А что? вы начали верить предопределению?
— Верю; только не понимаю теперь, отчего мне казалось, будто вы непременно должны нынче умереть…
Этот же человек, который так недавно метил себе преспокойно в лоб, теперь вдруг вспыхнул и смутился.
— Однако же довольно! — сказал он, вставая, пари наше кончилось, и теперь ваши замечания, мне кажется, неуместны… — Он взял шапку и ушел. Это мне показалось странным — и недаром!..
Скоро все разошлись по домам, различно толкуя о причудах Вулича и, вероятно, в один голос называя меня эгоистом, потому что я держал пари против человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог найти удобного случая!..
Я возвращался домой пустыми переулками станицы; месяц, полный и красный, как зарево пожара, начинал показываться из-за зубчатого горизонта домов; звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!.. И что ж? эти лампады, зажженные, по их мнению, только для того, чтобы освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними, как огонек, зажженный на краю леса беспечным странником! Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо со своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!.. А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или судьбою…
И много других подобных дум проходило в уме моем; я их не удерживал, потому что не люблю останавливаться на какой-нибудь отвлеченной мысли. И к чему это ведет?.. В первой молодости моей я был мечтателем, я любил ласкать попеременно то мрачные, то радужные образы, которые рисовало мне беспокойное и жадное воображение. Но что от этого мне осталось? одна усталость, как после ночной битвы с привидением, и смутное воспоминание, исполненное сожалений. В этой напрасной борьбе я истощил и жар души, и постоянство воли, необходимое для действительной жизни; я вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно, и мне стало скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно ему известной книге.
Происшествие этого вечера произвело на меня довольно глубокое впечатление и раздражило мои нервы; не знаю наверное, верю ли я теперь предопределению или нет, но в этот вечер я ему твердо верил: доказательство было разительно, и я, несмотря на то, что посмеялся над нашими предками и их услужливой астрологией, попал невольно в их колею но я остановил себя вовремя на этом опасном пути и, имея правило ничего не отвергать решительно и ничему не вверяться слепо, отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги. Такая предосторожность была очень кстати: я чуть-чуть не упал, наткнувшись на что-то толстое и мягкое, но, по-видимому, неживое. Наклоняюсь — месяц уж светил прямо на дорогу — и что же? предо мною лежала свинья, разрубленная пополам шашкой… Едва я успел ее осмотреть, как услышал шум шагов: два казака бежали из переулка, один подошел ко мне и спросил, не видал ли я пьяного казака, который гнался за свиньей. Я объявил им, что не встречал казака, и указал на несчастную жертву его неистовой храбрости.
— Экой разбойник! — сказал второй казак, — как напьется чихиря, так и пошел крошить все, что ни попало. Пойдем за ним, Еремеич, надо его связать, а то…
Они удалились, а я продолжал свой путь с большей осторожностью и наконец счастливо добрался до своей квартиры.
Я жил у одного старого урядника, которого любил за добрый его нрав, а особенно за хорошенькую дочку Настю.
Она, по обыкновению, дожидалась меня у калитки, завернувшись в шубку; луна освещала ее милые губки, посиневшие от ночного холода. Узнав меня, она улыбнулась, но мне было не до нее. «Прощай, Настя», — сказал я, проходя мимо. Она хотела что-то отвечать, но только вздохнула.
Я затворил за собою дверь моей комнаты, засветил свечку и бросился на постель; только сон на этот раз заставил себя ждать более обыкновенного. Уж восток начинал бледнеть, когда я заснул, но — видно, было написано на небесах, что в эту ночь я не высплюсь. В четыре часа утра два кулака застучали ко мне в окно. Я вскочил: что такое?.. «Вставай, одевайся!» — кричало мне несколько голосов. Я наскоро оделся и вышел. «Знаешь, что случилось?» — сказали мне в один голос три офицера, пришедшие за мною; они были бледны как смерть.
— Что?
— Вулич убит.
Я остолбенел.
— Да, убит — продолжали они, — пойдем скорее.
— Да куда же?
— Дорогой узнаешь.
Мы пошли. Они рассказали мне все, что случилось, с примесью разных замечаний насчет странного предопределения, которое спасло его от неминуемой смерти за полчаса до смерти. Вулич шел один по темной улице: на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь» — «Тебя!» — отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца… Два казака, встретившие меня и следившие за убийцей, подоспели, подняли раненого, но он был уже при последнем издыхании и сказал только два слова: «Он прав!» Я один понимал темное значение этих слов: они относились ко мне; я предсказал невольно бедному его судьбу; мой инстинкт не обманул меня: я точно прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины.
Убийца заперся в пустой хате, на конце станицы. Мы шли туда. Множество женщин бежало с плачем в ту же сторону; по временам опоздавший казак выскакивал на улицу, второпях пристегивая кинжал, и бегом опережал нас. Суматоха была страшная.
Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне в глаза значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была мать убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие?
Между тем надо было на что-нибудь решиться и схватить преступника. Никто, однако, не отважился броситься первым. Я подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал на полу, держа в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
В это время старый есаул подошел к двери и назвал его по имени; тот откликнулся.
— Согрешил, брат Ефимыч, — сказал есаул, — так уж нечего делать, покорись!
— Не покорюсь! — отвечал казак.
— Побойся Бога. Ведь ты не чеченец окаянный, а честный христианин; ну, уж коли грех твой тебя попутал, нечего делать: своей судьбы не минуешь!
— Не покорюсь! — закричал казак грозно, и слышно было, как щелкнул взведенный курок.
— Эй, тетка! — сказал есаул старухе, — поговори сыну, авось тебя послушает… Ведь это только бога гневить. Да посмотри, вот и господа уж два часа дожидаются.
Старуха посмотрела на него пристально и покачала головой.
— Василий Петрович, — сказал есаул, подойдя к майору, — он не сдастся — я его знаю. А если дверь разломать, то много наших перебьет. Не прикажете ли лучше его пристрелить? в ставне щель широкая.
В эту минуту у меня в голове промелькнула странная мысль: подобно Вуличу, я вздумал испытать судьбу.
— Погодите, — сказал я майору, я его возьму живого.
Велев есаулу завести с ним разговор и поставив у дверей трех казаков, готовых ее выбить, и броситься мне на помощь при данном знаке, я обошел хату и приблизился к роковому окну. Сердце мое сильно билось.
— Ах ты окаянный! — кричал есаул. — что ты, над нами смеешься, что ли? али думаешь, что мы с тобой не совладаем? — Он стал стучать в дверь изо всей силы, я, приложив глаз к щели, следил за движениями казака, не ожидавшего с этой стороны нападения, — и вдруг оторвал ставень и бросился в окно головой вниз. Выстрел раздался у меня над самым ухом, пуля сорвала эполет. Но дым, наполнивший комнату, помешал моему противнику найти шашку, лежавшую возле него. Я схватил его за руки; казаки ворвались, и не прошло трех минут, как преступник был уж связан и отведен под конвоем. Народ разошелся. Офицеры меня поздравляли — точно, было с чем!
После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом? Но кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?.. и как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!..
Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера — напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!
Возвратясь в крепость, я рассказал Максиму Максимычу все, что случилось со мною и чему был я свидетель, и пожелал узнать его мнение насчет предопределения. Он сначала не понимал этого слова, но я объяснил его как мог, и тогда он сказал, значительно покачав головою:
— Да-с! конечно-с! Это штука довольно мудреная!.. Впрочем, эти азиатские курки часто осекаются, если дурно смазаны или не довольно крепко прижмешь пальцем; признаюсь, не люблю я также винтовок черкесских; они как-то нашему брату неприличны: приклад маленький, того и гляди, нос обожжет… Зато уж шашки у них — просто мое почтение!
Потом он примолвил, несколько подумав:
— Да, жаль беднягу… Черт же его дернул ночью с пьяным разговаривать!.. Впрочем, видно, уж так у него на роду было написано…
Больше я от него ничего не мог добиться: он вообще не любит метафизических прений.
|
| |
| |
| Римский | Дата: Суббота, 22.10.2011, 12:26 | Сообщение # 143 |
|
Группа: Император
Сообщений: 824
Награды: 7
Статус: Offline
| Иван Бунин (22 октября 1870, Воронеж — 8 ноября 1953, Париж) — русский писатель, поэт, почётный академик Петербургской академии наук (1909), лауреат Нобелевской премии по литературе 1933 года.
НАДПИСЬ НА ЧАШЕ
Древнюю чашу нашел он у шумного синего моря,
В древней могиле, на диком песчаном прибрежье.
Долго трудился он; долго слагал воедино
То, что гробница хранила три тысячи лет, как святыню,
И прочитал он на чаше
Древнюю повесть безмолвных могил и гробниц:
"Вечно лишь море, безбрежное море и небо,
Вечно лишь солнце, земля и ее красота,
Вечно лишь то, что связует незримою связью
Душу и сердце живых с темной душою могил".
РОЗЫ
Блистая, облака лепились
В лазури пламенного дня.
Две розы под окном раскрылись -
Две чаши, полные огня.
В окно, в прохладный сумрак дома,
Глядел зеленый знойный сад,
И сена душная истома
Струила сладкий аромат.
Порою, звучный и тяжелый,
Высоко в небе грохотал
Громовый гул... Но пели пчелы,
Звенели мухи - день сиял.
Порою шумно пробегали
Потоки ливней голубых...
Но солнце и лазурь мигали
В зеркально-зыбком блеске их -
И день сиял, и млели розы,
Головки томные клоня,
И улыбалися сквозь слезы
Очами, полными огня.
СКВОЗЬ ВЕТВИ
Осень листья темной краской метит:
Не уйти им от своей судьбы!
Но светло и нежно небо светит
Сквозь нагие черные дубы,
Что-то неземное обещает,
К тишине уводит от забот -
И опять, опять душа прощает
Промелькнувший, обманувший год!
x x x
Набегает впотьмах
И узорною пеною светится
И лазурным сиянием реет у скал на песке...
О божественный отблеск незримого - жизни, мерцающей
В мириадах незримых существ!
Ночь была бы темна,
Но все море насыщено тонкою
Пылью света, и звезды над морем горят.
В полусвете все видно: и рифы, и взморье зеркальное,
И обрывы прибрежных холмов.
В полусвете ночном
Под обрывами волны качаются -
Переполнено зыбкое, звездное зеркало волн!
Но, колеблясь упруго, лишь изредка складки тяжелые
Набегают на влажный песок.
И тогда, фосфорясь,
Загораясь мистическим пламенем,
Рассыпаясь по гравию кипенью бледных огней,
Море светит сквозь сумрак таинственно, тонко и трепетно,
Озаряя песчаное дно.
И тогда вся душа
У меня загорается радостью:
Я в пригоршни ловлю закипевшую пену волны -
И сквозь пальцы течет не волна, а сапфиры, - несметные
Искры синего пламени, Жизнь!
x x x
Снова сон, пленительный и сладкий,
Снится мне и радостью пьянит,-
Милый взор зовет меня украдкой,
Ласковой улыбкою манит.
Знаю я - опять меня обманет
Этот сон при первом блеске дня,
Но пока печальный день настанет,
Улыбнись мне - обмани меня!
x x x
Настанет день - исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.
И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.
И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
и море ровной синевой
манить в простор пустынный свой.
|
| |
| |
| токио | Дата: Вторник, 25.10.2011, 21:19 | Сообщение # 144 |
|
Группа: Всадники
Сообщений: 499
Награды: 1
Замечания: 0%
Статус: Offline
| ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ, что творится с российской литературой. Не так давно прочёл три опуса из альтернативной истории. Стругацких теперь стыдно называть фантастами, почему все желают по дилетански переиграть Вторую мировую? Ещё это кино глупейшее где в озеро ныряли а там 41 год. Я ещё когда смотрел подумал, что этим ребятам надо было немцам в плен сдаваться. Вот тогда бы от них польза огромная была. Наступать через неделю было бы некому. А во всех книгах они Сталину советы дают, причём лично норовят. Небыло бы у нас Сталина если бы такое не дай бог случилось.
Я даже сценарий придумал для фильма про таких путешественников. Вот он:
Яркая цветная компьютерная графика всё переливается крутится трещит и грохочет(минут на 20). Вспышка. Милый паренёк в джинсах и майке,босиком,но в носках. Подмышкой ноутбук, а запазухой банка тушёнки(спонсоры) Перед ним два солдата в форме НКВД.
Паренёк: Здравствуйте, я пришёл, чтобы помочь разгромить Германию(улыбается)
Выстрел и сразу шипение огнемётной струи.
На переднем плане горящее тело и расплавленный ноут. Тело корчится в огне(минут 20) Банка тушёнки катится к ногам солдата(спонсоры) Он пинком отправляет её в огонь
Крупным планом лицо сержанта НКВД
Он с тоской произносит Ненавижу потомков и нажимает на кнопку
Обьёмный взрыв. Море огня, вид сверху выжженая земля в радиусе 40 км. Для возможности снять 2 серию банка тушёнки среди пепла
Это на мой взгляд самый лучший вариант для СССР в 41 году. Иначе половина армии умрёт.
Вот такой вот крик души. 
токио
|
| |
| |
| Баст | Дата: Вторник, 25.10.2011, 22:53 | Сообщение # 145 |
|
Группа: Император
Сообщений: 3487
Награды: 10
Статус: Offline
| Quote (токио) На переднем плане горящее тело и расплавленный ноут.
Quote (токио) Крупным планом лицо сержанта НКВД
Quote (токио) Он с тоской произносит Ненавижу потомков
Quote (токио) оре огня, вид сверху выжженая земля в радиусе 40 км.
Quote (токио) 2 серию банка тушёнки среди пепла
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ....
Жизнь коротка, искусство вечно.
|
| |
| |
| токио | Дата: Суббота, 29.10.2011, 13:17 | Сообщение # 146 |
|
Группа: Всадники
Сообщений: 499
Награды: 1
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Ну собачка не отражает смысловой нагрузки(как режисёр говорю ) остальное можно показывать в рекламе.
А на самом деле мы к сожалению не можем общаться с предками лично. По очень простой причине. Любой человек является носителем вирусов, бактерий и прочих мелких существ. Сейчас эти существа качественно отличаются от подобных им в 1941 году. Тогда не было пеницилина и прочих антибиотиков. И вот вирус современного нам гриппа попадает в организм человека 41 года. Это смерть с вероятностью 98%. В то время от "Испанки" умерло огромное количество людей, а от нашего банального гриппа(я весной 5 дней с температурой 40 пролежал) умрёт 100% заразившихся. Ну и зачем мёртвым информация о новом пулемёте? 
токио
|
| |
| |
| Баст | Дата: Суббота, 29.10.2011, 14:33 | Сообщение # 147 |
|
Группа: Император
Сообщений: 3487
Награды: 10
Статус: Offline
| Quote (токио) Ну собачка не отражает смысловой нагрузки(как режисёр говорю )
Вообще то она там для поднятия уровня юмора в триллере- как оператор говорю)
А про грипп ты прав..И не только. Хотя очень люблю фильм "Назад в будущее"- так всё по доброму там, без смертей и слез.
Жизнь коротка, искусство вечно.
|
| |
| |
| токио | Дата: Вторник, 01.11.2011, 20:03 | Сообщение # 148 |
|
Группа: Всадники
Сообщений: 499
Награды: 1
Замечания: 0%
Статус: Offline
| Quote (Баст) так всё по доброму там
Ага, особенно когда плеер с тяжёлым роком папе во сне включил Расстрогал до слёз,
токио
|
| |
| |
| Баст | Дата: Вторник, 01.11.2011, 22:12 | Сообщение # 149 |
|
Группа: Император
Сообщений: 3487
Награды: 10
Статус: Offline
| Нормально всё. ПО ДОБРОМУ.
Жизнь коротка, искусство вечно.
|
| |
| |
| Римский | Дата: Суббота, 12.11.2011, 14:48 | Сообщение # 150 |
|
Группа: Император
Сообщений: 824
Награды: 7
Статус: Offline
| 11 ноября - 190 лет со дня рождения Фёдора Достоевского
Приговор
Кстати, вот одно рассуждение одного самоубийцы от скуки, разумеется
матерьялиста.
"...В самом деле - какое право имела эта природа производить меня на
свет, вследствие каких-то там своих вечных законов? Я создан с сознанием и
эту природу сознал; какое право она имела производить меня, без моей воли на
то, сознающего? Сознающего, стало быть, страдающего, но я не хочу страдать -
ибо для чего бы я согласился страдать? Природа, чрез сознание мое, возвещает
мне о какой-то гармонии в целом. Человеческое сознание наделало из этого
возвещения религий. Она говорит мне, что я, - хоть и знаю вполне, что в
"гармонии целого" участвовать не могу и никогда не буду, да и не пойму ее
вовсе, что она такое значит, - но что я все-таки должен подчиниться этому
возвещению, должен смириться, принять страдание в виду гармонии в целом и
согласиться жить. Но если выбирать сознательно, то, уж разумеется, я скорее
пожелаю быть счастливым лишь в то мгновение, пока я существую, а до целого и
его гармонии мне ровно нет никакого дела после того, как я уничтожусь, -
останется ли это целое с гармонией на свете после меня или уничтожится
сейчас же вместе со мною. И для чего бы я должен был так заботиться о его
сохранении после меня - вот вопрос? Пусть уж лучше я был бы создан как все
животные, то есть живущим, но не сознающим себя разумно; сознание же мое
есть именно не гармония, а, напротив, дисгармония, потому что я с ним
несчастлив. Посмотрите, кто счастлив на свете и какие люди соглашаются жить?
Как раз те, которые похожи на животных и ближе подходят под их тип по малому
развитию их сознания. Они соглашаются жить охотно, но именно под условием
жить как животные, то есть есть, пить, спать, устраивать гнездо и выводить
детей. Есть, пить и спать по-человеческому значит наживаться и грабить, а
устраивать гнездо значит по преимуществу грабить. Возразят мне, пожалуй, что
можно устроиться и устроить гнездо на основаниях разумных, на научно верных
социальных началах, а не грабежом, как было доныне. Пусть, а я спрошу для
чего? Для чего устраиваться и употреблять столько стараний устроиться в
обществе людей правильно, разумно и нравственно-праведно? На это, уж
конечно, никто не сможет мне дать ответа. Все, что мне могли бы ответить,
это: "чтоб получить наслаждение". Да, если б я был цветок или корова, я бы и
получил наслаждение. Но, задавая, как теперь, себе беспрерывно вопросы, я не
могу быть счастлив, даже и при самом высшем и непосредственном счастье любви
к ближнему и любви ко мне человечества, ибо знаю, что завтра же все это
будет уничтожено: и я, и все счастье это, и вся любовь, и все человечество -
обратимся в ничто, в прежний хаос. А под таким условием н ни за что не могу
принять никакого счастья, - не от нежелания согласиться принять его, не от
упрямства какого из-за принципа, а просто потому, что не буду и не могу быть
счастлив под условием грозящего завтра нуля. Это - чувство, это
непосредственное чувство, и я не могу побороть его. Ну, пусть бы я умер, а
только человечество оставалось бы вместо меня вечно, тогда, может быть, я
все же был бы утешен. Но ведь планета наша невечна, и человечеству срок -
такой же миг, как и мне. И как бы разумно, радостно, праведно и свято ни
устроилось на земле человечество, - все это тоже приравняется завтра к тому
же нулю. И хоть это почему-то там и необходимо, по каким-то там всесильным,
вечным и мертвым законам природы, но поверьте, что в этой мысли заключается
какое-то глубочайшее неуважение к человечеству, глубоко мне оскорбительное и
тем более невыносимое, что тут нет никого виноватого.
И наконец, если б даже предположить эту сказку об устроенном наконец-то
на земле человеке на разумных и научных основаниях - возможною и поверить
ей, поверить грядущему наконец-то счастью людей, - то уж одна мысль о том,
что природе необходимо было, по каким-то там косным законам ее, истязать
человека тысячелетия, прежде чем довести его до этого счастья, одна мысль об
этом уже невыносимо возмутительна. Теперь прибавьте к тому, что той же
природе, допустившей человека наконец-то до счастья, почему-то необходимо
обратить все это завтра в нуль, несмотря на все страдание, которым заплатило
человечество за это счастье, и, главное, нисколько не скрывая этого от меня
и моего сознанья, как скрыла она от коровы, - то невольно приходит в голову
одна чрезвычайно забавная, но невыносимо грустная мысль: "ну что, если
человек был пущен на землю в виде какой-то наглой пробы, чтоб только
посмотреть: уживется ли подобное существо на земле или нет?" Грусть этой
мысли, главное - в том, что опять-таки нет виноватого, никто пробы не делал,
некого проклясть, а просто все произошло по мертвым законам природы, мне
совсем непонятным, с которыми сознанию моему никак нельзя согласиться. Ergo:
1
Так как на вопросы мои о счастье я через мое же сознание получаю от
природы лишь ответ, что могу быть счастлив не иначе, как в гармонии целого,
которой я не понимаю, и очевидно для меня, и понять никогда не в силах -
Так как природа не только не признает за мной права спрашивать у нее
отчета, но даже и не отвечает мне вовсе - и не потому, что не хочет, а
потому, что и не может ответить -
Так как я убедился, что природа, чтоб отвечать мне на мои вопросы,
предназначила мне (бессознательно) меня же самого и отвечает мне моим же
сознанием (потому что я сам это все говорю себе) -
Так как, наконец, при таком порядке, я принимаю на себя в одно и то же
время роль истца и ответчика, подсудимого и судьи и нахожу эту комедию, со
стороны природы, совершенно глупою, а переносить эту комедию, с моей
стороны, считаю даже унизительным -
То, в моем несомненном качестве истца и ответчика, судьи и подсудимого,
я присуждаю эту природу, которая так бесцеремонно и нагло произвела меня на
страдание, - вместе со мною к уничтожению... А так как природу я истребить
не могу, то и истребляю себя одного, единственно от скуки сносить тиранию, в
которой нет виноватого".
N. N.
1 Следовательно: (лат.).
Права на это собрание электронных текстов и сами электронные тексты
принадлежат Алексею Комарову, 1996-2000год. Разрешено свободное
распространение текстов при условии сохранения целостности текста (включая
данную информацию). Разрешено свободное использование для некоммерческих
целей при условии ссылки на источник - Интернет-библиотеку Алексея Комарова.
|
| |
| |
